Психологические и социальные основы современного брака

Страница 2

Все это наводит супругов на мысль о необходимости регулировать сроки и частоту зачатия, в силу чего ограничивается репродуктивный период пределами десяти лет. Решение о количестве детей принимают по преимуществу сами супруги, возможность экстернального давления, как показала практика демографической политики (скажем, французской после второй мировой войны), предельно мала. Исчерпал себя и обычай многодетности. Социализация приобретает иной смысл. Во-первых, нарушаются горизонтальные отношения. В семье либо нет брата (сестры), либо есть, но того же пола, мало кузенов и с теми (благодаря мобильности) редко или никогда не контактируют. Во-вторых, желанный ребенок превращается в объект родительской забота и стойкой привязанности.

Что касается России, то здесь со второй половины текущего столетия даже в деревенской семье, согласно выборочным опросам, многие родители, в том числе и те, кто сам смог окончить лишь начальную школу, стремились дать ребенку максимально возможное образование. Молодое поколение пользуется намного большим числом материальных и духовных благ, чем в прошлые годы. На них уходило в 60-х годах от одной четверти до половины бюджета семьи. Дети, по словам большинства родителей, – главный смысл семьи. По наблюдениям специалистов, в Латвии «дети все чаще служат объектом творческой воспитательной деятельности — формирования новой личности». В свою очередь, в киргизской семье, сколь бы скромным ни был бюджет, изыскиваются средства не только на покупку одежды, но и на посещение кино и другие развлечения. Многие родители стремятся дать им образование и специальность. Представленные случаи ярко иллюстрируют идею общности глубинных исторических изменений – эмансипацию детей от родителей – у далеких друг от друга в этническом и конфессиональном отношении народов. Детоцентристский тип, несомненно, существенный шаг в трансформации моногамии, ибо повышается материальная и духовная забота о детях, поддерживается стремление ребенка к разностороннему развитию.

Многие специалисты (У. Гуд, А. Мишель, Р. Рапопорт, Л. Руссель, Р. Флетчер, А. Харчев, Н. Шимин)[3] склонны связывать перемены, происходящие с семьей (и в семье) в текущем столетии, в большей мере с изменяющимся экономическим и культурным статусом женщин. И с этим, в общем, трудно не согласиться уже в силу того, что патриархальная семья зиждется на двух видах зависимости: жены от мужа и детей от родителей. Преодоление первой из них впрямую связано с действенностью процесса социальной эмансипации женщин.

Вовлечение в XIX веке женщины в профессиональную деятельность способствовало ее общественно-политической активности и отразилось на социально-экономическом статусе мужчин – все это, вместе взятое, положило начало кризису патерналистских ценностей. Женщины стали осваивать новые сферы деятельности: общественно-трудовую и политико-культурную, а также преобразовывать семейную. Мужчины же, утратив профессиональную монополию, не спешили расставаться с традиционными семейными «привилегиями».

Брак и семья – разновидность групповой или коллективной жизни, и все закономерности психологии малых групп в той или иной степени подходят к анализу брачно-семейных отношений, и именно личные взаимоотношения мужчины и женщины, не регулируемые более системой патриархальной этики, стали одной из важнейших причин кризиса семьи.

Сейчас брачные партнеры, как правило, действуют на основе неписаных правил, которые не являются четкими и тем более жесткими. Часто супруги сами договариваются о взаимных обязанностях, о разделении труда в семье, о распределении семейного бюджета. Так постепенно складывается система взаимодействия и сотрудничества.

Страницы: 1 2 3

Рекомендуем посетить: